Вологодская тюрьма

Вологодская тюрьма

На Новозере в Вологодской области мостом соединены два острова — Сладкий и Огненный. На Огненном — тюрьма для пожизненно заключенных, на Сладком живут ветераны ФСИН, те, которые несколько десятилетий охраняли Огненный. Где жизнь слаще, выяснял «Огонек».

Наталия Нехлебова

Распахнутые сетчатые ворота, линялый знак «проезд запрещен». Серые мостки к острову Сладкий ведут прямо по глади воды от осыпающихся стен овощехранилища. На ступеньках овощехранилища стоят двое мужчин и юноша лет 16. Все трое слегка покачиваются с похмелья и глядят в белую ватную даль, где за вековыми монастырскими стенами и двумя рядами колючей проволоки тюрьма для пожизненно осужденных. В основном там содержатся серийные убийцы. 192 человека. Над тюрьмой поднимается темная черная труба, из нее валит темный дым.

«Да не, не страшно жить-то тут,— обижается на вопрос разнорабочий Иван,— они же не туберкулезные какие. Да они там в учреждении вообще лучше, чем мы, живут! Недавно свадьба там была. В комнате для свиданий гуляли. Невеста такая,— рисует в воздухе крутобокую загогулину,— ниче. Из Ярославля. А мы тут на овощах для них работаем. Все тут для них — и картошка, и свекла, и эта… как ее… брокколя… Все из Ярославля привозят».

Мальчик-подросток жадно курит, куртка ему сильно велика, и рукава мешают затягиваться. «У них там мороженое есть»,— произносит он с фальшивым равнодушием.

Поэт и смертники

ИК № 5, Вологодский пятак — первая колония в России для пожизненно заключенных. Четыреста лет здесь был мужской Кирилло-Новоезерский монастырь, а с 1917-го тюрьма для врагов революции, в 1930-е сюда свозили политических заключенных, а с середины 1950-х здесь установили строгий режим для мужчин, осужденных первый раз за бандитизм и убийство.

Когда в 1994 году был введен мораторий на смертную казнь, ее заменили на пожизненное заключение. И первых смертников, которым была дарована жизнь, тут запирали навсегда в бывших монашеских кельях.

С 1997 года Вологодский пятак — тюрьма в основном для пожизненно осужденных, но есть участок строгого режима. 50 человек, получившие сроки от 5 до 15 лет, работают тут поварами, электриками и пекарями. От монастыря мало что осталось. Только неприступные стены, опоясывающие остров. Само озеро небольшое, но очень глубокое. Под стенами Пятака омуты.

К учреждению прилегает Артюшинское сельское поселение. Это не только остров Сладкий, но еще десяток деревень, где живут 1550 человек. «80 процентов — пенсионеры у нас,— рассказывает Владимир Макаров, глава Артюшинского сельского поселения, бывший заместитель начальника колонии,— молодежи мало. Рабочие места в основном только в учреждении, ну еще в торговле. Леспромхоз еще есть. У нас естественная убыль населения 50–60 человек в год. Три года назад отменили всякий общественный транспорт. Ничего к нам сюда не ходит».

За 25 лет, что на Огненном содержатся пожизненно осужденные, побег был только один раз

Фото: Александр Петросян, Коммерсантъ

В поселении нет мобильной связи. Семь лет Владимир Макаров добивался установки «антенно-мачтового сооружения». Писал и в Министерство связи, и в ЛДПР, и губернатору… Отвечали в том смысле, что раз население убывает, то зачем вам вообще связь. Наконец перед губернаторскими выборами поселению обещали деньги на антенну. И даже после выборов выделили их. Но компания, которая выиграла тендер на создание проектно-сметной документации, уже на полгода задерживает начало работ.

Десятилетиями колония отапливала детский сад на острове Сладкий и несколько домов сотрудников «системы», но несколько лет назад Сладкий от Огненного отключили. «Это в какой-то степени правильно,— рассуждает глава поселения,— уголовно-исправительная система должна содержать преступников, а не отапливать дома, хотя там, на острове, конечно, пенсионеры, бывшие сотрудники. Их около 20 человек. Но понимаете, учреждение — на одном острове, а сотрудники — на втором, расстояние 500 метров. Пока эта горячая вода шла, были большие потери тепловые, потом труба эта пришла в негодность. Нас за три года предупредили, что отключат. И мы сделали котлы в этих домах. Администрации поселения это 500 тысяч стоило. Теперь дровами отапливают. Удобно. Когда хочешь, тогда и топишь. В этом году вон какое лето было сырое».

Водопровода на острове тоже нет, воду носят ведрами из озера.

Владимир Макаров отслужил в колонии 27 лет. Прошел все карьерные этапы, от контролера до заместителя начальника Пятака. «Раньше там никто особо не хотел работать. Шли только те, кто рос в деревне на берегу и на острове Сладкий,— рассказывает он.— У них родители там работали, и пойти туда было делом естественным. Ну и был выбор. Колхоз был. Я на агронома учился. Но потом, когда я из армии пришел, мать парализовало, надо было помогать. Вот и пошел в колонию, потом в школе МВД отучился. И с 1983 года я на Пятаке».

Сначала Макаров читал личные дела осужденных, но потом перестал. «На психику действовали совершенные ими чудовищные деяния,— говорит он,— убийства детей, родственников. Вообще, когда к нам стали прибывать пожизненные, сложнее стало. Раньше не было страха, что осужденный может напасть. Не было, чтоб одного осужденного три сотрудника вели. Сейчас агрессия страшная. Мы сначала и не знали, что с ними делать. Вместе с начальником психологической лаборатории с нуля сами создавали правила внутреннего распорядка для пожизненно осужденных. Все необходимые меры безопасности. Сейчас они приняты во всех восьми тюрьмах для пожизненно осужденных в России и даже кое-где за границей. Начальник психологической лаборатории у нас — известный в области поэт, историк, он, когда на пенсию вышел, директором школы работал. Но быстро от инфаркта умер. Подполковник Владимир Попов-Островитянин. Вот мы вместе с ним все это и создали. Начальник учреждения даже в Америку ездил опыт перенимать. Но приехал и сказал, что мы так не сможем. Россия специфичная страна. Потом технически и материально мы иначе обеспечены. Мы и не стали ориентироваться на них, все по-своему сделали».

Этот дом расселили, когда колония перестала его отапливать. Прямо за ним — детский садик

Фото: Александр Петросян, Коммерсантъ

Заключенные находятся в камерах по двое или четверо. После прибытия пожизненный попадает в карантин, с ним работают психологи. Случаи суицида в этот период бывают, но редко. «Одного мы из петли достали, второй как-то бритву спрятал и чирк себя по горлу, сосед его снизу ничего не заметил, утром его только обнаружили, когда уже поздно было»,— рассказывает Макаров. Психологическая служба решает, каких осужденных можно помещать в одну камеру.

Подъем в шесть утра. При выходе из камеры осужденный просовывает руки в отверстие для кормления, на него надевают наручники и только потом выпускают. Осужденный поворачивается лицом к стене, называет имя и статью. «Туалет у них теперь в камере есть, а раньше мы целый час тратили, чтобы их вывести,— вспоминает Макаров,— даже душевые камеры у них есть, водопровод». Днем заключенные могут только сидеть на стуле (он прикручен к полу) или ходить по камере. Ложиться и садиться на кровать они не имеют права. Прогулка первые 10 лет час в день, длительных свиданий нет, разговоры по телефону и покупки в магазине ограниченны. После 10 лет режим помягче — прогулка два часа, два раза в год разрешено длительное свидание. Кормят осужденных в камерах. В девять отбой».

Работает только небольшая часть осужденных. Сейчас у Пятака много заказов, они шьют спецодежду. «Очень качественную»,— уточняет Макаров. Среди заключенных есть даже очередь на рабочие места. Это раньше они были обязаны работать, а теперь они могут и отказаться от работы. Осужденные получают зарплату, часть удерживается в пользу «системы». Есть отпуска от 7 до 14 дней — осужденного тогда переводят в другую камеру. Отпускную. В ней можно днем лежать на кровати и смотреть телевизор. Все осужденные разбиты на отряды по 50 человек. У них есть начальник отряда, офицер. Ему подают заявление, что и на какую сумму осужденный хочет купить в магазине.

«Мне пришлось сократить сотрудников администрации нашего сельского поселения,— вздыхает Владимир Макаров,— денег нет зарплату им платить. И получают они у меня восемь тысяч рублей. Водитель — пять тысяч. А осужденные в колонии могут и больше них зарабатывать. Нормы питания в колонии очень хорошие — рыба и мясо ежедневно. Мало кто здесь в деревнях так питается. Пекарня у них своя, хлеб вкусный пекут внутри каждый день. А нам сюда в магазин раз в два дня хлеб привозят, и качество отвратительное. У них есть медицинская часть. Что-то случилось, и медик моментально отреагировал. А за мной сюда скорая даже не поедет из Белозерска. Говорят: везите своими силами. В стационар попасть невозможно. Коек нет. Так что в некоторых моментах мы находимся в худших условиях, чем они в учреждении. В медицинском обслуживании особенно».

Бить и жалеть

Эта девушка раньше работала уборщицей в школе, теперь убирает производственные помещения на Пятаке. «Тут гораздо лучше работать»,— говорит она

Фото: Александр Петросян, Коммерсантъ

«Мы их сначала так били, что они по плацу у нас ползали»,— говорит майор Виктор Васин, отработавший в «системе» 20 лет. Это признает и Макаров: «Никто ж не знал, что такое пожизненно осужденный, как к этой категории относиться. Ну если он молотком убил четверых детей, которые у него есть просили? Его же надо стрелять, а его жить оставили. Прапорщики пару дел почитали и озверели. Но потом это прошло».

По словам Владимира Макарова, 90 процентов преступлений, за которые сидят на Пятаке, совершено в состоянии алкогольного опьянения. «Есть небольшой процент тех, кто может измениться к лучшему,— считает глава поселения.— Да и ошибки в нашей системе правосудия могут быть. Нескольких осужденных мне было жаль. Например, солдатик тут был один, фамилия Бирюков, он расстрелял караул — офицера и двух сослуживцев. У меня было сомнение, справедливо ли ему дали пожизненное. Все-таки наши тогдашние элементы дедовщины могли вмешаться в его поведение. Он отсидел 15 лет, и его помиловали все-таки. Но на воле он запил и умер от сердечного приступа. Был еще майор милиции Петр Стаховцев. Его обвиняли в организации преступной группы. Насчет него у меня были большие сомнения».

У осужденных, считает Владимир Макаров, должна быть надежда. После 25 лет заключения они имеют право подавать на УДО. «Один у нас тут подавал, его поддерживала даже областная комиссия по помилованию, но президент отказал. Хотя мы все рассчитывали, что для него окошко откроется. У них должна быть перспектива обязательно, иначе это может к страшной агрессии привести. И хорошо бы их иногда переводить из Пятака в заведения с другими условиями режима».

Анатолий живет на Сладком уже 35 лет. Он в 45 вышел на пенсию, а его жена еще работает в зоне

Фото: Александр Петросян, Коммерсантъ

И сотрудников «системы», говорит он, нужно переводить из Пятака каждые пять лет. «Сотрудники здесь в постоянном напряжении, непрерывно должны поддерживать строгость режима. А мы начинаем привыкать к осужденным, они нам как родные становятся. Ведь понятно: все оступаются. И начинаются послабления, режим ослабевает. Кому-то разрешили днем ложиться. Некоторым — подольше смотреть телевизор. И осужденные видят: раз они по-человечески, так и с ними по-человечески. Но это приводит к потере бдительности. У нас из-за этого была попытка побега. Трое перепилили решетку и вылезли. Как — непонятно. У меня сотрудник туда только голову просунул и обратно вытащить не мог. Обнаружили их на территории. Они оказали сопротивление, сломали контролеру руку. Один осужденный покончил жизнь самоубийством, второму дали пять лет сверху, третьему — семь. Вот к чему наши элементы нормального отношения привели».

Клан Васиных

Остров Сладкий — крошечный, не больше километра в длину. На скользком ледяном панцире хаос серых деревянных домов. Многие из тех, кто здесь жили, получили жилищные сертификаты и уехали с острова, но могикане остались. Большинство из них пенсионеры зоны. Отработали на Пятаке от 10 до 25 лет. На берегу перед мостом на Сладкий стоит ряд свежих двухэтажных срубов. Эти дома на четыре квартиры построили для действующих сотрудников учреждения. Раньше они жили на острове в аварийных домах. Местные называют срубы Рублевкой. Здесь живут 36 семей. В центре Сладкого — детский садик, здесь 20 детей сотрудников «системы». Недалеко «городок служебной подготовки» — небольшой участок, огороженный колючей проволокой, с миниатюрной декоративной вышкой. Здесь перед заступлением на смену тренируются охранники, стреляют холостыми. «Будильника утром не надо,— говорит майор в отставке Виктор Васин,— удобно. Ну что вы пристали, почему не уеду? Зачем мне город? Это ж смерть. Здесь озеро, рыбалка, свой дом вот мне дали, три комнаты огромные, свобода, короче. Кому надо, те себе тут и водопровод делают с озера, и тарелки спутниковые ставят, чтобы и мобильная связь была, и интернет. У меня все есть. И пенсия большая — 29 тысяч».

Вся семья Виктора Васина работала и работает в «системе». Отец его прослужил в колонии в поселке Шола 33 года. Сам Виктор Васильевич 21 год отдал Пятаку, дочка 11 лет работала в охране на Огненном, сын трудится на Пятаке грузчиком, а жена бухгалтером.

После армии Виктор Васин работал на заводе токарем, а потом строгальщиком — строгал железо. «Я женился, а с квартирами была проблема, ждать очереди 15–20 лет, по общежитиям скитаться…— рассказывает он.— Ну я и пошел в колонию начальником отряда в поселке Шола, где мой отец работал. Хотелось не хотелось, а семью надо было устраивать. Мне квартиру сразу дали. Когда на Пятак перевели, на Сладком вообще в часовне жили. Две комнаты, 30 квадратных метров не было, потом соседи уехали, пропилил стенку и расширился, вся часовня моя стала».

На Пятаке Виктор Васильевич работал мастером на швейном производстве. Контролировал пошив рукавиц. «Тогда рецидивисты рукавички шили,— вспоминает он,— форма у них такая полосатая была. В цеху 50 осужденных, а нас трое. Старший мастер, мастер и контрольный мастер. И пять женщин вольнонаемных. Нормальная работа, ничего особенного, с людьми, но к каждому подход нужен. Даже в волчьей стае у каждого свой характер. Нравится не нравится, а у меня четверо детей, всех нужно было содержать. Все было в цеху: и пьянки, и драки, и поножовщина. Ну проносили алкоголь осужденные… Есть же недобросовестные контролеры — всем денег хочется, не думают, что подставляют своих же товарищей. Ну применяешь дубинки или зовешь караул с автоматами. Но оружие применяют только, когда бунт и массовые беспорядки. В Шоле один раз шесть осужденных перепились и вломились с топорами в контору, мы в окошки выскакивали, бежали к караулу. Обычно самые сложные те, у кого срок маленький. Таких просто обламываешь потихоньку. Физическую силу не нужно применять — он и так беззащитный. Мне надо было одного осужденного обломать, он пришел молодой, злой. Я его за расстегнутую пуговицу посадил на 15 суток в ШИЗО, хотя можно было отделаться выговором. Там температурный режим такой прохладный, света мало, нары, а не кровать, днем они убираются… После этого он осторожный стал. Вот такие воспитательные меры».

Летом к Виктору Васильевичу в гости на рыбалку приезжают бывшие знакомые заключенные. «Сначала один приехал, у него четыре ходки всего было,— вспоминает он.— За что сидел, я и не спрашивал. Потом еще трое. Двое русских и цыган. Ночевали, жили у меня. Все по-человечески. Места тут красивые, почему бы не приехать не порыбачить. На эти стены на Огненном посмотреть с другой стороны. Осужденные меня «гражданин начальник» никогда не звали. Всегда Василич. Я с ними всегда старался быть справедливым. Я даже матом никогда не ругался на них, как бы они меня ни выводили. До сих пор стараюсь матом не ругаться, если вырвется, крещусь. Я уважаю русский язык, у меня есть другие веские слова, матом это от безграмотности, от бескультурья люди ругаются. Я всю жизнь в «системе» провел, чтобы показать им, осужденным, что можно жить нормально. И я встречал бывших осужденных, которые нормально живут и семьи у них есть. Пусть это единицы, но я знаю, что я в этом какое-то участие принял, что эти единицы все-таки одумались. Один такой знакомый вот в Вологде в автосервисе работает. Мы все к нему по знакомству чиниться ездим».

На Сладком много заброшенных домов

Фото: Александр Петросян, Коммерсантъ

Сыну Васина Сергею 25 лет. Вместе с женой и тремя детьми он вернулся из Вологды на Сладкий, работает разнорабочим в колонии. «Я очень доволен, что вернулся,— улыбается он,— всю жизнь здесь прожил, в Вологде девять лет проработал. Но это не мое, город я не люблю. Здесь рыбалка, я уже сына своего трехлетнего научил моторной лодкой управлять. Там очень много денег приходилось за съемную квартиру отдавать, а здесь у нас своя. К осужденным я привыкший с детства. Раньше, когда общий режим был, они тут на Сладком работали. Я с ними и на тракторах катался, и на машинах, рыбу ловил. Осужденный детей в школу возил, она здесь в 10 километрах. Ну, бывало, бежали некоторые. Так недалеко. До соседней деревни. Напьются там, и их назад привозят. У меня много знакомых, которые 10–12 лет отсидели, освободились, до сих пор с ними общаюсь. Нормально они живут». А вот жена Сергея Мария скучает и рвется назад в Вологду. «Самой нужно воду носить, водопровода нет,— возмущается она,— с ребенком где здесь гулять? Туды-сюды и все. А в Вологде не скучно».

«Иногда хоть в тюрьму садись — такое желание возникает,— неожиданно говорит Виктор Васин.— Ведь там никаких забот. Подняли, накормили, хочешь работай, хочешь не работай — спать уложили, камеры благоустроенные».

Дни полезных дел

У края моста на Сладкий маленький продуктовый магазин «Юлия», его держат две пенсионерки ФСИН, две Ольги. Чтобы выкупить магазин, они взяли кредит на 500 тысяч и сейчас стараются отбить вложенное. Ольга Ухтина, голубоглазая блондинка с ясным лицом, работала на Пятаке в службе безопасности. Читала входящую и исходящую почту, разносила заключенным посылки и письма. «Больше всего я мам вспоминаю, которые к осужденным приезжали, как они плакали,— рассказывает Ольга.— Им позволено два длинных свидания в год (три дня) и два коротких (четыре часа). И эти мамы нам как родные становились. Приедут, обнимемся, поплачем. Они все считали, что их сыновья не виноваты. К одному мама каждый год ездила, хоть и старенькая была, и на длинные свидания, и на короткие приезжала. Единственный сын. У нее диабет был, она слепнуть начала, а все ездила. Но многие не могут приехать. Тут же со всей России сидят. Дорого это. Были такие осужденные мерзкие, к ним и заходить не хотелось. Мы с Олей все письма читали одной мамы, она писала: «Вот, сыночка, свет экономлю, чтобы копеечку тебе на посылку собрать», а он у нее деньги вымогал, врал. А другие осужденные были очень хорошие, даже лучше, чем офицеры. Порядочнее. Все деньги тратят на посылки домой. Им же много чего шлют из Америки правозащитные организации и из храмов всяких. Они домой переправляют. Вот некоторые считают, что человек злым не рождается, его обидеть должны, как-то мучить в детстве, но я не знаю… У нас был осужденный Васильченко — убийца, красивый-красивый, молодой — 20 лет. К нему родители приезжали — порядочные, интеллигентные, видно, что в любви его растили и ни в чем не отказывали. Почему он стал убивать — непонятно мне. А еще у его сестры был рак мозга. И мама ему все писала: «За что же это, сыночка,— ты пожизненно, а у дочери такое…». И он домой очень хорошие, добрые письма писал. Или был такой осужденный Дашкин. Они с напарником убивали водителей-дальнобойщиков. Такой позитивный симпатичный мужчина, веселый. К нему идешь, всегда настроение поднимет. Вор в законе Соленый — очень интеллигентный человек, в камере у него всегда чисто. И осужденным, когда денег не хватало, если им что наложенным платежом присылали, он всегда помогал, ни разу не отказал».

Две Ольги ни за что не хотят уезжать со Сладкого. «Летом у нас тут очень красиво. Баня у нас на берегу. Даже приезжают на парусниках кататься. Только к тюрьме ближе, чем на 15 метров, нельзя приближаться. Там предупреждение — огонь будут вести на поражение».

На Новый год в спортзале села Анашкино на берегу озера для сотрудников Пятака устраивают корпоратив. «Сотрудники и Дедом Морозом и Снегурочкой наряжаются,— улыбается Ольга,— стихи про всех пишут — и про начальника колонии, и про остальных, очень весело. Молодцы! Не скучаем мы тут!»

Владимир Макаров, кроме сельского поселения, возглавляет попечительский совет, который помогает и заключенным, и ветеранам ФСИН. Состоит он преимущественно из бывших сотрудников. Об этой своей работе он говорит с сияющими глазами. «Тут есть завод, который доски выпускает. Ну я договорился с директором, чтобы в Пятак обрезки передавали,— рассказывает он,— они там шахматы хорошие делают». Раз в год на Пятаке день смотра полезных дел. Заключенные показывают спектакли, концерты, играют в шашки-шахматы, футбол, а попечительский совет дарит отличившимся подарки.

«В год чемпионата мира по футболу очень хороший спектакль у них был про футбол,— вспоминает Макаров.— Режиссер у них, что ли, среди осужденных есть. Прямо очень на высоком уровне спектакль. Был еще музыкальный ансамбль из пожизненно осужденных. Они сами писали музыку и песни. Есть у них песня «Остров Огненный»». Ветеранам ФСИН попечительский совет помогает лекарствами. Макаров ездит на своей служебной «буханке», если что-то срочное.

Этой школе в селе Артюшино 140 лет. Детей со Сладкого туда возит школьный автобус

Фото: Александр Петросян, Коммерсантъ

В школе в селе Артюшино 18 учеников, все — дети тех, кто работает на Пятаке. «Да не особо это на детях сказывается, где их родители работают,— замечает завуч Елена Попова (ее муж поэт Владимир Попов-Островитянин 20 лет проработал в Пятаке. Каждый год в школе устраиваются литературные чтения его имени).— Один раз давным-давно я видела, как дети на переменке играют в конвой и осужденных. Одни строятся, другие их охраняют, но сейчас этого нет. Нет худа без добра. Эта зона дает нам всем работу, без учреждения мы давно бы пропали. Тут вся жизнь вокруг этой тюрьмы. Ну куда бы мы без нее делись? А сейчас сюда в учреждение едут работать и из Белозерска, и из Череповца, и из Вологды. У них сейчас год за два идет. 10 лет отработал и пенсионер! В 28 уже на пенсию выходят. Как писал мой муж в своем стихотворении: «И смысл существования в том, что тень отбрасываем мы, пока стремимся к свету». Так и тень может дать свет».

Ночью Огненный сияет в пламени множества рыжих фонарей, а Сладкий лежит его черной тенью. Тут уличного освещения немного. В первой голубой дымке утра по деревянному мосту тянутся сотрудники — контролеры, служба безопасности, инженеры, разнорабочие, уборщицы, продавщицы магазина. Все, кто сонно, кто бодро, идут к тюрьме своей жизни.

Исправительная колония № 5 находится в нескольких километрах от города Белозерска Вологодской области. Учреждение располагается на острове Огненный в стенах бывшего Кирилло-Новоезерского монастыря. Начало ему положил преподобный Кирилл в 1517 году. Монастырь действовал на протяжении нескольких веков. После Октябрьской революции его превратили в тюрьму сначала для политических заключённых, а потом для особо опасных преступников. В 1994 году после введения в нашей стране моратория на смертную казнь колонию в Белозерском районе реорганизовали в учреждение для тех, кому расстрел заменили на пожизненное лишение свободы . С тех пор, вот уже четверть века, «Вологодский пятак» является местом заключения самых опасных преступников, тех, кого суд приговорил к высшей мере наказания. Корреспондент «Комсомольской правды» побывала на «Пятаке» и узнала, какие изменения произошли в колонии за эти 25 лет.

«Пятак» стал первой в стране колонией для приговорённых к пожизненному срокуФото: Евгения ГРЕБЕЛКИНА

Исправительное учреждение по-прежнему омывают воды Нового озера. И внешне «Пятак» практически не изменился. Всё те же вековые стены, заборы и колючая проволока. Все преобразования «спрятаны» внутри колонии. Они касаются и условий содержания осуждённых, и законодательства, применимого к пожизненникам. В далёкие 90-е учреждением руководил ныне ветеран уголовно-исполнительной системы Алексей Розов.

«На «Пятак» я приехал в 1992 году, тогда это была колония для особо опасных рецидивистов, в том числе инвалидов первой и второй группы. В то время учреждение было переполнено. Осуждённые содержались и в камерах, и в помещениях другого типа. Всё было вперемешку, непонятно, кто и где. Колония была в упадке, нужно было принимать какое-то решение. Как раз тогда был подписан указ о замене смертной казни на пожизненное лишение свободы, людей, приговорённых к расстрелу и переведённых на новый вид наказания, нужно было куда-то расселять. И здесь наши интересы сошлись с интересами главка. Только местные жители боялись такого опасного контингента, но руководство Белозерского района пошло нам навстречу, в итоге была создана колония», — делится воспоминаниями Алексей Васильевич.

Сотрудникам «Пятака» пришлось с нуля разрабатывать правила и нормы содержания пожизненниковФото: Евгения ГРЕБЕЛКИНА

В то время это был новый для уголовно-исполнительной системы вид наказания, потому никаких правил и норм по содержанию таких осуждённых в российском законодательстве не было. Приходилось их разрабатывать фактически с нуля.

«Было очень много сложностей, но было интересно, потому что это была не рутинная работа, когда каждый день одно и то же, а мы создавали что-то новое. Сотрудникам колонии пришлось самим решать, как содержать, как устраивать быт осуждённых, потому что нигде в практике такого не было. Сами понимаете, что колония находится на острове, коммуникаций отсутствовали. Нам приходилось перестраивать кельи в камеры. И в течение года мы приняли первую партию осуждённых. Сначала был один корпус, потом другой и так постепенно-постепенно колония наполнялась. Закон по пожизненникам писали исходя из наших предложений, которые вырабатывались в процессе работы с осужденными», — рассказывает экс-начальник учреждения.

Таким образом «Вологодский пятак» стал первой в стране колонией для приговорённых к пожизненному сроку лишения свободы. Год за годом учреждение постепенно обновлялось: появлялись новые корпуса для осуждённых, проводились ремонты существующих помещений. Сегодня пятая колония рассчитана на 268 человек, условия содержания в ней соответствуют всем существующим требованиям. В настоящее время в учреждении отбывают наказание 180 пожизненников, также существует отряд хозяйственной обслуги – это уже осуждённые с конкретными сроками. Таких 50 человек. Ещё одна категория отбывающих наказание — это те, кого направили на «Пятак» из других исправительных учреждений области за серьёзные нарушения. Они содержатся в единых помещениях камерного типа. Сейчас в ЕПКТ находятся 12 человек.

Пятая колония рассчитана на 268 человекФото: Евгения ГРЕБЕЛКИНА

«Если говорить о тех, кто приговорён к пожизненному лишению свободы, то их количество в колонии стабильное. В 2018 году приехало 30 новых осуждённых, а вот в нынешнем, 2019-м, новых ещё не было. Самый молодой из пожизненников 1995 года рождения, ранее не судимый, осуждён за террористическое преступление. Вообще молодых много, прибывают и 92 года рождения, и 90-го. Статьи сейчас идут в основном, связанные с насилием. Это 131-я, 132-я: убийства, сопряженные с насильственными действиями», — пояснил временно исполняющий обязанности ИК-5 УФСИН по Вологодской области Константин Чекин.

Многие из осуждённых находились в ожидании смертной казни по 5-7 летФото: Евгения ГРЕБЕЛКИНА

Всех осуждённых пожизненно пятой колонии можно разделить на две группы. Первая – это те, кто находятся в ней уже 25 лет. Именно им в начале 90-х расстрел заменили пожизненным сроком. До помилования многие тогда находились в ожидании смертной казни по 5-7 лет. Вторая категория – осуждённые, которые получили высшую меру наказания по решению суда. Условия, режим и порядок отбывания наказания у тех и других одинаковый. Зато, говорят специалисты, разное отношение к своей несвободе. И эти особенности психологии осуждённых сотрудники колонии обязательно учитывают в своей работе.

Психологическая служба колонии занимается диагностикой, психокоррекцией и перевоспитанием осуждённыхФото: Евгения ГРЕБЕЛКИНА

В первую очередь это касается психологической службы исправительного учреждения, которая занимается диагностикой, ресоциализацией, психокоррекцией и перевоспитанием отбывающих наказание. Формы работы психолога разные: групповые и индивидуальные. Специалист, если в этом есть необходимость, составляет график консультаций и занятий для каждого осуждённого. И сами осуждённые также могут обращаться за помощью к психологу. Непосредственно во время психологической работы заключённые находятся в специальной клетке.

Во время работы с психологом осуждённые находятся в клеткеФото: Евгения ГРЕБЕЛКИНА

«Решётка создает своеобразный барьер для установления контакта, но они уже настолько долго находятся за решеткой, что, мне кажется, для них это уже как стекло. Вообще я не сказал бы, что у осужденных часто возникает потребность в психологе, что они, в принципе, хотят работать со своим внутренним миром. Они не горят желанием как-то исправлять себя внутри. У них возникают потребности в основном другого плана, например, какие-то бытовые вопросы, отношения с сокамерниками или с сотрудниками. А именно какие-то свои внутренние качества они перерабатывать не хотят», — рассказал старший психолог психологической лаборатории исправительной колонии № 5 Сергей Семёнов.

Психолог проводит индивидуальные и групповые занятияФото: Евгения ГРЕБЕЛКИНА

Одно из основных средств исправления, по мнению специалистов, это, конечно же, труд, потому на «Пятаке» уже много лет действует производственный участок. Осуждённые занимаются пошивом форменной одежды.

В колонии шьют около 2,5 тысяч комплектов одежды в месяцФото: Евгения ГРЕБЕЛКИНА

На данный момент трудоустроено около 25 процентов из всех отбывающих наказание в колонии. Остальные не работают по разным причинам: кто-то не может по состоянию здоровья и в связи с возрастом, кого-то не допускает руководство колонии, есть те, кто не хочет трудиться.

На данный момент трудоустроено порядка 25 процентов осуждённыхФото: Евгения ГРЕБЕЛКИНА

«На производственном участке 50 мест и все заняты. Шьём рабочую одежду для разных организаций. Поступают заказы из Череповца, Санкт-Петербурга, Москвы. Осуждённые делают всё полностью: и кроят, и шьют. Оплата труда у них сдельная, то есть. Сколько сшил, столько и получил. И сейчас тот, кто хочет, тот заработает. Это раньше шили одни рукавицы, сейчас делаем хорошие костюмы по нормальной цене. Я думаю, у нас лучшее качество среди исправительных учреждений Вологодской области», — пояснил корреспонденту «Комсомольской правды» мастер швейно-производственного участка колонии Алексей Лялин.

В колонии функционирует швейно-производственный участокФото: Евгения ГРЕБЕЛКИНА

На работу осуждённые выходят ежедневно, кроме выходных. Сегодня пятая колония шьёт около 2,5 тысяч комплектов формы в месяц. В ближайшее время в учреждении планируется расширение производства – появится новый участок. Это будет деревообработка. В колонии начнут изготавливать из дерева сувенирную продукцию, а также предметы для быта и интерьера.

На производственном участке 50 местФото: Евгения ГРЕБЕЛКИНА

Те, кто не заняты на производстве, весь день проводят в камере, которую они покидают разве что для прогулки в специальных боксах, или по необходимости для визита к медику и психологу.

Прогулочный двор в ИК-5Фото: Евгения ГРЕБЕЛКИНА

Приём пищи у пожизненников происходит тоже в камере. Еду чётко по графику им приносят осуждённые из отряда хозобслуги.

Приём пищи у пожизненников происходит в камереФото: Евгения ГРЕБЕЛКИНА

«Есть и нарушители порядка, не то, чтобы они прямо постоянно это делают, но иногда такое всё же происходит. Например, кто-то спать лёг не вовремя, или нарушил форму одежды, то есть такого серьёзного, как, допустим, противодействие сотрудникам, конечно, нет. Выявляем только небольшие нарушения, за которые осуждённых пожизненно направляем в штрафной изолятор», — рассказал временно исполняющий обязанности ИК-5 УФСИН по Вологодской области Константин Чекин.

Еду по камерам разносят осуждённые из отряда хозобслугиФото: Евгения ГРЕБЕЛКИНА

Почти из каждого помещения колонии открывается вид на Новое озеро. Для осуждённых он всегда через решётку. И, конечно, каждый из них мечтает оказаться по другую её сторону.

Каждый осуждённый мечтает оказаться по ту сторону решёткиФото: Евгения ГРЕБЕЛКИНА

Пожизненники надеются на условно-досрочное освобождение, которое по закону возможно через 25 лет отбывания наказания. Однако в истории уголовно-исполнительной системы нашей страны таких случаев пока не было.

«Лента.ру» продолжает цикл публикаций о колониях особого режима — самых страшных зонах России. Там в крайне суровых условиях отбывают пожизненные сроки наиболее опасные преступники — от маньяков и каннибалов до террористов и главарей преступных группировок. В предыдущей статье мы рассказали о колонии «Черный беркут» в Свердловской области. В этот раз речь пойдет о колонии «Вологодский пятак» на острове Огненный, где еще в начале XX века находился известный Кирилло-Новоезерский монастырь. Сегодня на смену монахам пришли особо опасные преступники, которых от Большой земли отделяет вода Нового озера и бдительная охрана. За всю историю «Вологодского пятака» сбежать оттуда не смог никто, за что зону успели окрестить российским «Алькатрасом». Но ее узники, запертые на острове, все равно не теряют надежды однажды оказаться на свободе…

Огонь с небес

В отличие от других российских колоний для пожизненно осужденных, исправительная колония №5 (ИК-5) «Вологодский пятак» появилась не на месте старых лагерей и острогов. Она находится на острове Огненный посреди озера Нового (Новозера) в Вологодской области. Еще в начале XX века остров занимал Кирилло-Новоезерский монастырь, основанный в 1517 году выходцем из дворянской семьи Кириллом Белым.

Родившийся в 1481 году в Галиче Белый рано покинул отчий дом, и 15-летним юношей был пострижен в монахи. Прежде чем обосноваться на острове Огненный, Кирилл провел в скитаниях долгие 20 лет. На остров, по рассказам Белого, ему указала Богородица в то время, когда монах был в Тихвинском Успенском монастыре. Белого посетило видение: огненный столп с небес указал ему на кусочек суши посреди воды. Так остров на Новозере получил свое название — Огненный.

В первой половине XVI века там появились две церкви и кельи для монахов, присоединившихся к Кириллу Белому. На острове также возвели собор Воскресения Христова: средства для этого предоставил боярин Борис Морозов. Основатель монастыря скончался в 1532 (по другим данным — в 1537) году, а век спустя мощи монаха, причисленного к лику святых, были положены в раке (ковчеге) между двумя церквями. Как гласят легенды, дух старца Кирилла спас жизнь Ивану Грозному. Якобы святой явился царю во сне и попросил того не ходить на собрание к боярам. Грозный послушался, а в палате, где проходило собрание, обвалился потолок и погибли люди. После этого царь сделал Кирилло-Новоезерскому монастырю щедрое пожертвование.

В 1906 году на острове Огненный произошел сильный пожар, многие постройки монастыря были повреждены огнем. Реставрация монастыря заняла долгие десять лет — и в 1916 году он восстал из пепла. Но вскоре грянула Великая Октябрьская революция, а в 1919 году в монастырь прибыли члены Народного комиссариата юстиции РСФСР. Первым делом они вскрыли раку и произвели осмотр мощей святого Кирилла, которые позже в отчете были описаны как «кукла, изображающая человека». Поначалу ревизоры решили переместить останки в простой деревянный гроб и оставить на месте.

Но после 1928 года, когда Кирилло-Новоезерский монастырь был окончательно ликвидирован, мощи святого бесследно исчезли. Все имущество монахов коммунисты конфисковали, иконы сожгли, а фрески замазали штукатуркой. У монахов отобрали даже одежду и выгнали их из обители. В опустевшие здания на острове стали ссылать врагов народа, в том числе контрреволюционеров и священнослужителей. Многих из них надзиратели замучили и убили. А остров Огненный в народе стали называть «Соловками Белозерья» — по аналогии с крупнейшим советским лагерем «Соловки» на островах в Белом море.

Летопись зоны

В сталинские времена на Огненном находилась одна из зон ГУЛАГа: вначале, в 1938 году, на острове появилась исправительно-трудовая колония №14 (ИТК-14), которую после Великой Отечественной войны преобразовали в ИТК-6. На Новозеро стали в основном ссылать тех, кого подозревали в связях с немцами, — в том числе советских солдат, переживших фашистский плен. Зона недолго называлась лагерным отделением №17 (ЛО-17). Три года спустя после смерти Сталина — в 1956 году — ЛО-17 опять становится колонией: там содержат бандитов и убийц.

А в 1962 году зону на острове Огненный называют исправительно-трудовой колонией №5 (ИТК), после чего за ней закрепляется ее неофициальное название — «Вологодский пятак». До конца 70-х годов там почти не было воров в законе, а потому колония считалась одной из самых дисциплинированных в СССР. Но затем на Новозере стали появляться авторитеты. Одним из первых стал вор в законе Иван Ежов, известный в криминальных кругах, как Еж или Ванька Сталинградский. Валерьян Кучулория (Писо) и Геннадий Михайлов (Соленый) также сидели на Огненном. Вор в законе Соленый провел на острове около 20 лет. В 2014 году больного раком авторитета переправили из «Вологодского пятака» в тюремную больницу, где он скончался.

Между тем в 1994 году зона на Новозере стала первым в России местом лишения свободы для пожизненно осужденных. В то время пожизненного лишения свободы как отдельного наказания в УК РФ не было: его назначали в качестве акта помилования тем, кто был приговорен к смертной казни. К приезду первых пожизненников на территории ИК-5 отремонтировали корпуса, установили системы пожарной безопасности, построили столовую для тюремщиков и отреставрировали мост на соседний остров Сладкий.

Весной того же 1994 года в «Вологодский пятак» из Тамбова прибыли первые 17 «пыжей» — так на тюремном жаргоне называют пожизненно осужденных. Год спустя на зоне произошел единственный за всю историю ИК-5 суицид: счеты с жизнью свел молодой зэк, оставивший послание. «Это мой выбор. Прошу никого ни в чем не винить», — говорилось в нем. Больше таких случаев в «Вологодском пятаке» не было. А с 1996 года пожизненное лишение свободы появилось в УК РФ, как самостоятельное наказание. С тех пор количество зэков в «Вологодском пятаке» постепенно росло. Серийные убийцы, каннибалы, педофилы, маньяки — вот те, кто сегодня доживает свой век на острове Огненный.

Звери Нового озера

Одному из самых известных зэков «Вологодского пятака» — Александру Бычкову из Перми — всего 31 год. Он — убийца и людоед по кличке Хищник, на руках которого кровь девяти человек, в основном бомжей и алкоголиков. К последним Бычков питал особую неприязнь: его мать злоупотребляла спиртным и нередко проявляла к сыну агрессию. Первое убийство Бычков совершил в 2009 году — расправился с 60-летним пенсионером, которого позвал к себе переночевать. Тело погибшего Хищник расчленил и закопал за домом.

С остальными жертвами маньяк расправлялся похожим образом: Бычков заманивал их в безлюдное место, поил водкой, а затем убивал ножом или молотком. У некоторых погибших Хищник вырезал и съедал внутренности — сердце и печень. Убийцу поймали после того, как он однажды обворовал магазин. При обыске у Бычкова нашли дневник, в котором тот описывал все свои преступления — он и стал главной уликой следствия.

Сосед Хищника по «Вологодскому пятаку» — пермский маньяк Борис Кощеев. Меньше чем за месяц, с 13 июня по 10 июля 2013 года, он убил пятерых пермяков. Первой из жертв Кощеева стал его собутыльник, из дома которого маньяк вынес все ценное имущество. После этого он изнасиловал и убил четырех женщин, но последней, пятой потерпевшей удалось спастись. Она подробно описала Кощеева полицейским, после чего маньяка задержали.

Еще один узник острова Огненный — серийный убийца Артем Ануфриев. Его вместе с подельником Никитой Лыткиным в Иркутске прозвали «Академовскими маньяками» и «Иркутскими молоточниками». С декабря 2010-го по апрель 2011 года они убили шестерых человек, среди которых оказался 12-летний подросток. С мальчиком убийцы расправились просто так, безо всякой причины. Они напали на женщину на девятом месяце беременности и ее шестилетнюю племянницу, но девочке удалось сбежать. Ее тете убийцы переломали пальцы и разбили голову, но расправу прервал проезжающий мимо автомобиль — потерпевшая выжила.

Другой жертве «Академовских маньяков» — жителю Иркутска, который поздно вечером возвращался из гостей — счастливый случай не помог. Убийцы буквально обезглавили его. На суде Ануфриев пытался избежать сурового наказания и обвинял своего подельника Лыткина в подстрекательстве к убийствам, но все равно был признан главным виновным. Ануфриева приговорили к пожизненному сроку, который он до сих пор отбывает на Новозере.

Творцы в тюремных робах

Михаил Бухаров считается в «Вологодском пятаке» местной знаменитостью — он лидер музыкальной группы «Остров», в состав которой входит еще несколько пожизненников. Музыкальные способности Бухаров проявлял еще на воле, играя в оркестре, но с творчеством у него не задалось. Он стал рецидивистом со стажем и путешествовал по зонам с 15 лет. После очередного освобождения в начале 90-х Бухаров решил взяться за ум и даже собирался жениться, но избил отца невесты и пустился в бега. За то время, что он скрывался от следствия, беглец убил нескольких человек, что и привело его на остров Огненный. Бухаров находится там не первый год и все время пишет песни, которых с лихвой хватило бы на несколько альбомов.

Заключенный Владимир Ганин из Санкт-Петербурга — художник, пишет пейзажи. За кисть и краски он взялся, уже оказавшись на Новозере, а до этого трудился сварщиком и слесарем. Ганин много пил, что его и сгубило: все четыре убийства он совершил в состоянии алкогольного опьянения. Первого собутыльника убийца забил молотком. Второй погиб так же — он оскорбил бывшую жену Ганина.

После этого преступник подался в бега, но узнал, что одна из знакомых хочет сдать его милиции. Участь женщины была предрешена — Ганин ударил жертву сковородкой и вогнал ей в висок сверло. Вскоре после этого подруга убитой погибла от топора маньяка… Теперь он стал художником, для которого в «Вологодском пятаке» даже выделили отдельную мастерскую. Работы Ганина украшают стены ИК-5, а он сам просит всех неравнодушных присылать ему краски и кисти.

Между тем на острове Огненный коротают свой век не только маньяки. Туда на вечную ссылку отправлены участники Ореховской организованной преступной группировки (ОПГ) — одной из самых страшных банд «лихих» 90-х. В «Вологодском пятаке» отбывает срок один из лидеров группировки Олег Пылев, а также киллеры Олег Михайлов и Сергей Махалин. На счету этих троих — 54 убийства, при этом Пылев также признан виновным в вымогательствах и похищениях людей. Любопытно, что пожизненный срок не помешал киллеру Михайлову устроить свою личную жизнь. В 2018 году он женился на зоне: избранницей ликвидатора стала бывшая сотрудница милиции.

Дослужиться до приставки

Сегодня колония «Вологодский пятак» полностью отрезана от Большой земли — прямого сообщения с ней у острова Огненный нет. Зато оно есть у соседнего острова Сладкий, который своим названием обязан монастырскому сбитню — им в этом месте торговали еще в царские времена. Живут на Сладком в основном сотрудники ИК-5. Недавно часть местного населения попыталась устроить подобие референдума на тему ликвидации зоны и реставрации монастыря. Но затея обернулась провалом: для многих на Новозере «Вологодский пятак» — единственное место заработка.

Сегодня в четырех корпусах ИК-5, рассчитанных на 200 мест, находятся, по разным данным, от 180 до 190 заключенных, приговоренных как к пожизненным срокам, так и к длительному лишению свободы на строгом режиме. Около 60 из них допущены к работе. Трудятся зэки в две смены: с 7:30 и до 16:00 или с 15:15 и до 23:30. Они шьют строительные и утепленные рукавицы, телогрейки, подушки, матрасы, наволочки, декоративные пилотки, банные шапки-буденовки, строительные робы и даже рабочую форму для различных организаций. К примеру, однажды осужденные изготовили 2,5 тысячи костюмов для инкассаторов.

За усердную работу на подобном производстве можно заработать до 20 тысяч рублей в месяц. Некоторые зэки копят их для родственников, другие делают покупки: для этого им приносят специальный каталог, по которому можно заказать не только еду, но и другие товары — например, журналы и газеты. Под запретом только заказ сигарет и алкоголя. Запрещены и наличные расчеты: стоимость заказов из каталога бухгалтерия списывает с лицевых счетов осужденных.

В ИК-5 работает специальный хозяйственный отряд из 38 зэков, приговоренных к большим срокам строгого режима. На них лежит уборка, готовка еды и благоустройство «Вологодского пятака». Такие осужденные живут в камерах по четыре человека и имеют право на ежегодный отпуск в стенах колонии, во время которого им даже разрешается поиграть на приставке. В хозотряд зэки попадают по собственному желанию, но пожизненно осужденным путь в него заказан.

Пожизненное с комфортом

В камерах ИК-5 зэки обитают в основном по 2-3 человека, но есть и камеры-«одиночки». Уединение в целом удел тех арестантов, которым в силу их преступлений может грозить смерть от других зэков — к примеру, в одиночных камерах сидят педофилы. Стремятся туда и жадные осужденные, получающие с воли щедрые посылки и не желающие делиться с сокамерниками. Впрочем, большинство зэков в «Вологодском пятаке» отнюдь не против соседей.

Некоторые камеры в ИК-5 по-настоящему огромны — их площадь доходит до 40 квадратных метров при нормативе в четыре «квадрата» на человека. Все дело в том, что камерами служат бывшие монастырские кельи, переоборудованные и укрепленные решетками.

После капитального ремонта в 2011 году в камерах «Вологодского пятака» появилась холодная вода, а на смену ведрам наконец пришли полноценные унитазы. Больше того — в новом корпусе ИК-5, рассчитанном на 45 мест, уборные и вовсе выделены в отдельные помещения. Они оборудованы датчиками движения: когда туда входит зэк, включается свет. Вот только топят зону все еще по старинке — дровами и углем.

Один раз в год каждому из пожизненно осужденных в «Вологодском пятаке» разрешено долгосрочное свидание длиной в три дня, которое проходит в отдельных помещениях. Такие свидания — всегда большое испытание для тюремщиков: дело в том, что камеры наблюдения установлены лишь в комнатах для приема пищи. В спальнях их нет — как нет и гарантии, что осужденный не попытается причинить вред кому-то из своих близких. Но родственники некоторых зэков, несмотря ни на что, порой приезжают в колонию, стоят у ворот и просят пустить их внутрь, хотя время для свидания с заключенными еще не пришло. Особенно часто так ведут себя матери. И пускай их мольбы и слезы трогают тюремщиков, по закону пропустить посетителей в неурочное время они не могут.

В плену воды

Среди всех российских колоний для пожизненно осужденных «Вологодский пятак», пожалуй, можно назвать одной из самых либеральных. Зэков здесь вне камер не водят, согнув в три погибели — надзирателям достаточно скованных за спиной арестантов рук, а в камерах старого корпуса даже нет видеонаблюдения. Несмотря на это, с 1994 года не было зафиксировано ни одной попытки побега из ИК-5, а саму зону прозвали российским «Алькатрасом» — по аналогии со знаменитой сверхзащищенной тюрьмой в заливе Сан-Франциско.

Впрочем, была история, когда нескольких пожизненно осужденных с острова Огненный отправили в Вологду — лечить туберкулез. Зэки даром времени не теряли и обзавелись заточками, но самодельное оружие нашли при очередном обыске, на чем все и закончилось. А другой отчаянный зэк попытался сбежать из «Вологодского пятака» в 1992 году — еще когда зона имела статус обычной, а не особого режима.

Беглец сумел незаметно влезть в мусоровоз, куда помимо отходов влили еще и содержимое уличного туалета. Правда, зэка быстро хватились и перекрыли мост на остров Сладкий, имеющий сообщение с Большой землей. Беглецу ничего не оставалось, как сдаться: чтобы покинуть Огненный вплавь, ему бы не хватило сил. Впрочем, по другим данным, руководство зоны знало о его желании бежать — и решило не препятствовать, чтобы, с одной стороны, доказать осужденным «Вологодского пятака» невозможность побега оттуда.

С другой стороны, тюремщики решили сделать этот прецедент уроком для всех осужденных ИК-15 и усилили над ними надзор. До сих пор ассенизаторские машины перед выездом за территорию «Вологодского пятака» сканируют при помощи специального оборудования, которое способно зафиксировать биение человеческого сердца. А содержимое мусоровозов на всякий случай проверяют специальным металлическим прутом.

Миражи свободы

У всех зэков «Вологодского пятака» есть то, что дарит им надежду. Это история одного из пожизненно осужденных ИК-15 — бывшего солдата, который в начале 90-х убил офицера и дезертировал из части. Зэк сумел добиться пересмотра дела и доказать, что неоднократно подвергался домогательствам со стороны убитого. В итоге его пожизненный срок заменили 15 годами лишения свободы — и зону он покинул. Живым.

Такого исхода хочет абсолютное большинство из тех, кто заперт на острове Огненный. Теоретически 25 лет спустя после начала пожизненного срока каждый из зэков имеет право просить об условно-досрочном освобождении (УДО). С отсидевшими больше четверти века арестантами даже дополнительно занимается психолог — проводит курсы социальной адаптации.

В 2015 году попытаться выйти по УДО решил педофил Сергей Копырнев из города Старицы Тверской области. В 1989 году он изнасиловал и зверски убил 11-летнего мальчика — на теле ребенка насчитали больше 30 ножевых ранений. Копырнева сначала приговорили к смертной казни, но позже ее заменили пожизненным сроком. Отсидев 25 лет, маньяк решил воспользоваться шансом на УДО. Впрочем, в его родном городе Старицы это вызвало бурный протест: петицию против освобождения педофила подписало почти все взрослое население города.

На слушаниях в суде Копырнев по видеосвязи стал убеждать судью, что исправился и все осознал. Мать убитого им ребенка (также по видеосвязи) выступила категорически против освобождения педофила (ее, к слову, зэк годами заваливал письмами с раскаянием). Против также высказались прокурор и сотрудник колонии, находившиеся в зале суда. В итоге судья отказал осужденному в УДО. Впрочем, эти слушания могут стать лишь первыми из целой череды: сегодня многие пожизненники «Вологодского пятака», осужденные в начале 90-х, начинают проходить 25-летние рубежи своих сроков.

***

Те, кто заточен на острове Огненный, часто обращаются к вере. Для этого в здании оборудована молельная комната, где на стенах висят написанные заключенными иконы. Мусульманам в ИК-15 разрешается совершать намаз. Но среди зэков, по некоторым данным, находятся те, кто лишь прикидываются верующими, и ради финансовой помощи в 5-100 тысяч рублей пишут слезливые письма в религиозные организации. Логика проста — по закону с таких пожертвований нельзя вычитать деньги на погашение исков от потерпевших. И к совести таких аферистов в робах могут воззвать разве что лица святых со старых монастырских фресок, которые иногда проглядывают из-под осыпающейся штукатурки камер «Вологодского пятака».

Обратная связь с отделом «Силовые структуры»: Если вы стали свидетелем важного события, у вас есть новость или идея для материала, напишите на этот адрес: crime@lenta-co.ru Что происходит в России и в мире? Объясняем на нашем YouTube-канале. Подпишись!

Исправительное учреждение ФКУ ИК №5 (старое название ОЕ 256/5) «Вологодский пятак» УФСИН России по Вологодской области, является одной из пяти колоний особого режима для осужденных к пожизненному лишению свободы. Согласно Приказа Минюста Российской Федерации «Об изменении вида режима и лимитов наполнения исправительных учреждений …» от 17 августа 2012 г. №162, лимит наполнения составляет 505 мест, включая участок строгого режима на 55 мест. Место дислокации и адрес: 161222, Вологодской области, Белозерский район, остров Огненный, пос. Новоозеро, п/о К. Либкнехта, д.16. Телефон: (81756) 2-18-31, 4-51-35.
Колонию на острове Огненном в Белозерском районе называют «Вологодский пятак» — по номеру учреждения. Здесь, в 1973 году шагал по деревянным мосткам на свободу герой фильма Василия Шукшина «Калина красная» Егор Прокудин. В настоящее время, в исправительной колонии ИК №5 отбывают наказание осужденные на пожизненное заключение, за совершение особо тяжких преступлений. На общем счету заключённых этой колонии — сотни загубленных жизней. «Вологодский пятак» размещается в экспроприированом Кирилло — Новоезерском монастыре на озере Новом (остров Огненный), вблизи города Белозерска, Белозерского района Вологодской области.

Из история монастыря
Мужской Кирилло-Новоезерский монастырь находился в 37 верстах от города Белозерска на острове Нового озера. Основан в 1517 году в княжение великого князя Василия III Иоанновича прп. Кириллом Белым, иноком Корнилево-Комельского монастыря. По преданию он увидел над островом «столб огня». Обитель в древнее время пользовалась благодеяниями великих князей и царей московских, которые нередко лично посещали монастырь и награждали его богатыми вкладами и вотчинами. Мощи прп. Кирилла открыты в 1649 году при рытье рва для фундамента строившейся церкви и были положены в серебряной позлащенной раке в арке между соборной и придельной во имя прп. Кирилла церквями. На Кобылиной горе в Тихвинской церкви находилась икона Богородицы, принесённая прп. Кириллом, к ней совершался крестный ход.

После Октябрьской революции 1917 года монастырь был превращен в тюрьму для «врагов революции». В 1930-е и 1940-е годы здесь была колония для политических заключенных в системе ГУЛАГа. В 1938 году здесь размещалась Новоезерская ИТК-14, после войны ИТК-6, ЛО-17, который в пятидесятые годы был реорганизован в лагерный пункт строгого режима. В 1956 в ИТК-17 был установлен строгий режим для мужчин, осуждённых в первый раз за бандитизм и убийство. В 1994 году впервые в вологодском регионе и в России на её базе была создана исправительная колония с новым видом уголовного наказания — пожизненное лишение свободы.
«Пятак» выбрали не случайно. К мощным толстым стенам монастыря ведёт лишь одна дорога — деревянный мост через озеро, на окнах крепкие решётки. Сбежать отсюда практически невозможно, о чем подтвердило время. Первых осуждённых привели весной 1994 года этапом из Тамбова. Их было человек 20. Сегодня на Огненном острове содержится 192 осуждённых к пожизненному лишению свободы, а также осуждённых, которым смертная казнь в порядке помилования заменена пожизненным заключением. В 1997 году монастырь стал тюрьмой, с условным номером ОЕ 256/5 исключительно для заключенных, отбывающих наказания в виде пожизненного лишения свободы. После введения в 1996 году в России моратория на исполнение приговоров к смертной казни эти приговоры стали автоматически означать пожизненное тюремное заключение.
Режим, уровень изоляции и безопасности исправительной колонии особого режима ФКУ ИК №5 можно назвать одним из жёстких в системе исправительных учреждений России. Преступники содержатся здесь в условиях, предусмотренных для колоний особого режима камерного типа, с дополнительными ограничениями и повышенными требованиями. Здешние «сидельцы»:
— содержатся в камерах по два человека;
— всегда носят одежду только специально установленного образца;
— во время прогулки, бани, посещения туалета и т.д. любые контакты между осуждёнными из разных камер исключены;
— все действия выполняются только с разрешения и по команде надзирателя (младшего инспектора), любое мероприятие проходит под надзором не менее чем троих сотрудников (при том, что массовых мероприятий с участием осуждённых — спортивных соревнований, просмотров кинофильмов, школьного и профессионального обучения — не проводится вовсе);
— предоставляются только краткосрочные свидания продолжительностью несколько часов, длительные личные свидания запрещены;
— в камерах осуждённые не имеют права в течение дня ни ложиться. Ни даже присаживаться на кровать, при каждом выводе из камеры их подвергают тщательному обыску, камеры тоже ежедневно обыскивают;
— на мероприятия, связанные с выходом из камеры, осуждённые сопровождаются в наручниках.
Интересно, что даже беседы с психологами колонии (сотрудниками из числа офицерского состава) проходят в присутствии трёх надзирателей, а письменные тесты «бессрочники» заполняют… не снимая «браслетов». Повсюду за арестантами следят телемониторы. Осуждённые заняты работой по пошиву рукавиц, и даже этот процесс проходит в специальных рабочих камерах только на двух человек.
За малейшие нарушения режима осужденные наказываются карцером и снижением пайка. Официально они отбывают срок в 25 лет, но в современном политическом климате России, в котором закон и порядок стали центральной темой правления президента Путина, мало кто из заключенных рассчитывает выйти на свободу живым.
Зная уголовные биографии каждого из своих подопечных – с горами трупов, чудовищными зверствами и даже людоедством, – офицеры и прапорщики за глаза (а нередко и в лицо) называют этих людей «шакалами». В возможность какого-либо «перевоспитания» или изменения к лучшему звериной сущности убийц и садистов сотрудники не верят. Из своего опыта они уже вынесли главное: практически все осужденные ни минуты не сожалеют о содеянном, не испытывают мук совести и не раскаиваются.
За время отбывания пожизненного наказания, на погост без крестов и надгробий острова Огненный перебралось 28 «бессрочников». Из них, четверо сумели самостоятельно привести в исполнение свои смертные приговоры. При всей строгости режима, у осужденного все же есть шанс уйти из жизни. Помимо психических заболеваний узники Огненного страдают традиционым для российской уголовно-исправительной системы туберкулезом. В среднем в тюремном лазарете содержится 20-30 больных.
Есть ли у «смертников» шанс вернуться в свободное общество? Теоретически по отбытии 20-25 лет пожизненный срок можно заменить проживанием в специальных учреждениях социального призрения или в психиатрических клиниках. Что касается возвращения к нормальной жизни, врачи и психологи уверены: по своему физическому и психическому состоянию «спецконтингент» после 20 лет срока навсегда потерян для общества
Но люди приспосабливаются к жизни … везде и всюду. В декабре 2012 года, необычное для исправительной колонии ИК №5 торжество — церемония бракосочетания, состоялось в комнате для свиданий. Виновниками торжества стали 42 летний осужденный Юрий Завгородний, который приговорен к пожизненному лишению свободы и его невеста Татьяна. В учреждении Юрий Завгородний отбывает наказание с 2002 года.

Николай Северин
По материалам: 35.fsin.su
и СМИ

admin

Добавить комментарий